Сладостное забвение. Страница 2

Взгляд Николаса похолодел и стал недовольным, но спустя секунду напряженной игры в гляделки он повернулся к моему отцу, будто я была невзрачным пролетавшим мимо листочком. Выдохнув, я решила спрятаться в машине. Ни при каких обстоятельствах я не собиралась пересекаться с молодым мафиози после такого провала. Лучше избегать дона до конца дней.

– Хватит беспокоиться, просто доверься отцу.

Я издала задумчивое мычание, поскольку до меня донеслась реплика Бенито о пользе будущего брачного союза для взаимного сотрудничества по какому-то оружейному договору. Сестра была пешкой в очередном крупном торговом соглашении, только и всего. Как романтично. Впрочем, мы всегда знали, что этот день настанет. Я никогда не надеялась на брак по любви, как и Адриана.

Одна проблема: сестра была уверена, что уже полюбила.

Садовника.

– Елена, узнай, готова ли Адриана к обеду.

– Вчера вечером она сказала, что не спустится.

– Спустится! – огрызнулась мама и пробормотала что-то на итальянском.

Я неохотно отлипла от стола и вышла из кухни. Голос телеведущей нагнал меня в дверях, снова обронив слово «убийство», что смахивало на явное предостережение.

Из старинного проигрывателя звучала песня «Вечером в Риме»[6]. Я направилась к лестнице, попутно окинув взглядом людей в холле. Среди прочих были – папа́, сестра моего отца, ее муж, несколько кузенов и брат Тони, сверлящий взглядом Николаса.

Кстати, Тони стоял в стороне, прислонившись к стене и спрятав руки в карманах черного костюма. Его девушка не была итальянкой, поэтому ее редко приглашали. Маме она не нравилась лишь потому, что встречалась с ее сыном.

Я любила брата, но он оказался импульсивным, безрассудным и жил по принципу: «Если мне кто-то не нравится, я пущу в него гребаную пулю». И, вероятно, теперь у него чесались руки пристрелить Николаса Руссо. В прошлом эти двое уже пересекались, и стычка не закончилась ничем хорошим.

Взгляд зацепился за впечатляющую молодую женщину с… интересным стилем. Она стояла рядом с мужчиной, которого я считала ее дедушкой ровно до тех пор, пока он не схватил ее за зад. Она поджала губы, как будто все это досадная помеха.

На ней была накидка из норки (в июле!), легкое платье оливкового цвета и сапоги-ботфорты до бедра. Длинные темные волосы ниспадали на плечи плавными волнами, а накладные ресницы и крупные серьги-кольца делали ее похожей на ходячую рекламу семидесятых. Для окончательного завершения образа она надула и лопнула пузырь из розовой жвачки и неодобрительно покосилась на меня, словно мой стиль опоздал на четыре десятка лет. Если где-то и когда-то и сталкивались полные противоположности, то это точно были мы с ней.

Я положила руку на перила и почти вышла на финишную прямую, практически достигнув цели, когда за моей спиной раздался голос отца:

– Елена, подойди сюда.

Желудок ухнул куда-то вниз, и я закрыла глаза, признавая поражение. Я замешкалась, но всего на секунду: этому голосу не возражали.

По дороге к отцу, стоящему рядом с Николасом, у меня вспотели ладони. Когда я приблизилась, папа́ взял меня под руку и улыбнулся, однако улыбка не отразилась в его глазах.

Папа́ выглядел лет на десять младше своих пятидесяти пяти и мог «похвастаться» лишь несколькими седыми прядями в черных волосах. Он всегда облачался в костюмы, на которых вы не смогли бы найти ни единой складки, но образ джентльмена был лишь фасадом. Когда мне исполнилось семь лет, я воочию видела, как именно он заработал свою репутацию (я наблюдала за разборкой через приоткрытую дверь его кабинета).

– Елена, это Николас Руссо. Нико, это Елена, моя старшая дочь.

Я разыгрывала подобный спектакль уже сотни раз, в разные дни, с разными мужчинами, но сейчас воздух застрял в горле, словно, если я подниму глаза, меня столкнут с доски в кишащую акулами морскую воду. «Он просто человек», – напомнила я себе.

Человек с наихудшей репутацией во всем Нью-Йорке.

«И зачем я на него тогда уставилась?»

Сделав глубокий вдох для храбрости, я все же приподняла голову, чтобы разглядеть жениха сестры. По позвоночнику пробежала горячая волна, когда я встретилась с тяжелым взглядом Николаса. Светло-карие глаза цвета виски со льдом и плотные, темные ресницы. Они придавали ему хмурое выражение, будто он щурился на солнце, а на меня этот молодой мужчина смотрел так, словно ему представили кого-то из слуг, а не сестру будущей жены.

Я на несколько сантиметров выше Адрианы и не расстаюсь с каблуками на людях, но даже так я не доставала макушкой до подбородка Руссо. Мне очень сильно захотелось отвести взгляд и сфокусироваться на черном галстуке на уровне моих глаз, но казалось, что если я отвернусь, то проиграю. И я выдержала взгляд дона.

Мой тон был вежлив, как и всегда.

– Приятно…

– Мы уже знакомы.

«Мы… что?»

Безразличный голос Николаса буквально пробежал по моей спине, вызывая странную дрожь. Он толком еще ничего не сказал, а мне почудилось, что я стою на территории Руссо, а вовсе не Абелли. Как будто все пространство вокруг него автоматически принадлежало семье Руссо, где бы он ни находился.

Папа́ нахмурился.

– И где вы успели познакомиться?

Я с трудом сглотнула.

Во взгляде Николаса заиграло что-то опасное и веселое одновременно.

– Сегодня в церкви. Помнишь, Елена?

Сердце захолонуло. Почему мое имя на его языке звучало так, словно Николас действительно давно со мной знаком?

Папа́ напрягся, и я сразу сообразила, почему: из-за развязного тона он подумал, что я с этим мужчиной занималась чем-то непристойным. Кровь бросилась в лицо. Одна ошибка, совершенная полгода назад, и теперь отец думает, что я подкатываю к жениху родной сестры?

Я заморгала в негодовании. И это – за краткий, не столь уж и враждебный взгляд? Николас нащупал мою слабость и открыто издевался надо мной.

В груди зашевелилось недовольство. Не согласиться с доном, которому отец наверняка верит больше, чем мне, значило лишь усугубить ситуацию.

В итоге я ответила максимально непринужденно.

– Да, папа́, мы пересекались. Я забыла куртку в церкви и столкнулась с Николасом. – Я слишком поздно поняла, что сглупила: на дворе стоял июль. На службе на мне не было никакой куртки. И Николас, конечно, оказался в курсе.

Он вытащил руку из кармана и провел пальцем по нижней губе, слегка покачав головой, дескать, он впечатлен, что я ему подыграла, но чуть разочарован, что я сделала это настолько плохо.

Мне он не нравился. Совершенно.

По венам пробежал холодок, пока отец неуверенно переводил взгляд с Николаса на меня и обратно.

– Хорошо, – наконец сказал папа́, похлопав меня по руке. – Тогда все в порядке. Я уверен, у Нико есть к тебе вопросы касательно Адрианы. Ты знаешь сестру лучше всех.

Мои легкие вспомнили, как дышать, и я глубоко вздохнула.

– Да, папа́. – «Я бы лучше земли наелась».

Входная дверь распахнулась: в дом вошел брат моей мамы и советник отца, Марко, в сопровождении жены. Папа́ попрощался с нами и отошел их поприветствовать, оставив меня наедине с мужчиной, чье присутствие начинало меня почти физически обжигать.

Он смотрел на меня сверху вниз.

Я смотрела на него снизу вверх.

Уголок губ Николаса дернулся, и я осознала, что забавляю его. Щеки побагровели от возмущения. Раньше я бы пробормотала что-нибудь милое и удалилась, но это было раньше.

Теперь же я никак не могла сохранять вежливую мину, глядя в глаза Николаса или Нико, – без разницы.

– Мы не знакомы, – твердо сказала я.

Он надменно вскинул бровь.

– Уверена? А мне казалось, ты уже успела все обо мне понять.

Сердце забилось столь быстро, что мне стало страшно за собственное здоровье. Я не представляла, что ответить: ведь он был прав. Тем не менее диалог никаким образом не опровергал ни одну из моих догадок.